"Я люблю тебя, жизнь…"

О  книгах   Дмитрия  Быкова писать  крайне сложно.  Во-первых, из-за их размера.  Средняя толщина его книг из серии ЖЗЛ составляет около 900 страниц -  такой вот  толстенный "кирпич".  Не стала исключением и его  ЖЗЛовская книга "Борис Пастернак".

Литературоведение Быкова  живое, порой даже  слишком живое. Здесь  о сложном  говорится  просто,  здесь   в рассказ о писателе  вовлекается вся культурная эпоха, с  ее событиями, современниками, параллелями – и в результате создается  объемное полотно, которое хочется разглядывать, разгадывать, думать, задавать вопросы.   Говорить о Быкове  много не будем, его хочется просто цитировать.

Каторжники  двадцатого века любили  Пастернака, потому что он прожил жизнь с ощущением выстраданного чуда. Его стихи оставались той  самой "последней соломинкой", потому что в каждой строке сияет фантастическая, забытая полнота переживания жизни: эти тексты не описывают природу  - они становятся ее продолжением. Вот почему  смешно требовать от них логической связанности: они налетают порывами, как дождь, шумят, как ветки. 

Длинновата, конечно, цитата, но она того стоит.  Все исследователи писали об эволюции языка поэта.  Не обошел эту тему и Быков.  В свойственной ему ироничной манере он заметил, что при  всех ярких талантах  в семье  Пастернаков, разночинных интеллигентов в первом  поколении, все говорили очень многословно, пышно, обожая сам процесс  изящного слововыражения.

  Наверно, поэтому так многословен  в своем раннем творчестве и Борис, старший сын. 

Но только  в "Докторе Живаго" Борис Леонидович научился, наконец, говорить коротко. Через какие этапы прошла его  проза, и каких трудов ему  стоило очистить ее от чрезмерностей, туманностей и красивостей – наглядно показывает  сопоставление фрагментов его ранних сочинений с короткими и простыми предложениями, которыми написан "Доктор Живаго".

Если у Ксении Букши  Пастернак "зимний поэт", то у Быкова – наоборот.   Когда-то Цветаева, потрясенная  лирикой Пастернака, написала о нем статью "Световой ливень".  Наверно, отталкиваясь от этой ассоциации, Быков  говорит, что "стихия Пастернака -  летний дождь с его ликующей щедростью, обжигающее солнце,  цветение и созревание". Поэтому свою книгу  о Пастернаке  автор делит  на три части, соответствующие  летним месяцам, где на июнь приходятся "детство, отрочество и юность",  на июль -  расцвет, с его взлетами, искушениями и соблазнами,     а  в августе происходит преображение. Это и любимый  церковный праздник, и  тяжелые испытания, и  написание  главного романа, и  итог всей жизни – произошедшее преображение  языка,  души, взглядов.  Преобразилось многое, но главное осталось неизменным -  благодарность и умение быть счастливым. Умирающий, совсем слабый, измученный травлей и болезнью, он сказал дежурившей около него сестре: "Жизнь была хорошая", а самым последним словом было - "рад".  Что это значило, чему рад? Читайте Быкова, читайте Пастернака  -  откроете для себя много интересного.